ПЕВЕЦ СОВЕТСКОГО ПАСПОРТА
Оскар Рабин - одна из ключевых фигур советского нонконформизма. В каком-то смысле даже его основатель. "Лианозовская школа", образовавшаяся когда-то в коммунальной квартире подмосковного поселка, в которой жили Рабин и Кропивницкая, стала вполне конвертируемым брендом, востребованным на мировых аукционах. Трудно и припомнить теперь имя художника из 60-х, кто не принадлежал бы к этому сообществу. То есть большинство из тех, кто не принадлежал, предсказуемо остались в забвении. Рабин отличается от своих собратьев, пожалуй, прежде всего тем, что никогда не менял ни художественных, ни этических ориентиров. Он исповедовал и тогда уже не слишком популярную веру в то, что искусство может как-то повлиять на мир, человека, политику государства наконец. И как действительность ни опровергала его убеждения, он все равно оставался им верен. Эмигрировав в начале 70-х во Францию, Оскар Рабин продолжает писать в том же духе, так сказать, печальной ярости, которой продиктованы его знаменитые "допостсоветские" работы. Серые бараки, лампочки под потолком, закутанные газетой вместо люстры, натюрморты с селедкой, бутылкой водки и советским паспортом. Эти темы не становятся для него менее актуальными и в самом Париже. Но все же как живет там художник, оставшийся советским нонконформистом? Мы спросили об этом самого Оскара Рабина.
- В России я думал о жизни на Западе, пользуясь только диаметральными понятиями - черное или белое. Для уехавших русских художников мы оставляли два варианта: или ночуют под мостом, или покупают дворец. На самом деле все гораздо более обыденно. Обыкновенная жизнь профессионалов, о которых знают только в определенных кругах.
Русские коллекционеры искусства моего времени стали появляться только сейчас. И откровенно говоря, западным собирателям теперь приходится труднее. Богатых людей везде много. А в России богачи какие-то чрезмерные. Мне кажется, в России вообще все чересчур. Она измучила себя крайностями. Это и по художественному рынку видно. Сравнительно недавно случились два аукциона работ Добужинского, в которых участвовали российские коллекционеры, но не настоящие, квалифицированные, а какие-то стихийные. И вот результат - невероятные, непредставимые цены - 50 и 100 тысяч!
Я стараюсь жить абсолютно самостоятельно, ни от кого не зависеть. У меня никогда не было своей галереи или дилера, который мной бы последовательно занимался. Мои работы покупают на разнообразных, случайных выставках. Это, может быть, и не обычно для современного художника, но последние 28 лет я живу только на то, что приносят продажи моих картин. А вообще-то обыватель во Франции предпочитает иметь дело с государством. Там государство заботится о людях, которые на него работают. Если вдруг что не так, за тебя заступятся профсоюзы, могут даже забастовку организовать. Но художник, конечно, в особом положении. Он бастовать не может. Но и для него во Франции масса возможностей, даже возможность быть независимым. Суетиться-то бессмысленно, все равно на крупных площадках не выставишься. Там какие-то свои соображения у кураторов. А русским художникам трудно себя изменить под какие-то стандарты. Но не надо думать, что это от большого свободолюбия, это скорее от недисциплинированности. Она, надо сказать, иногда бывает плодотворной. Но в Музее Помпиду в постоянной экспозиции нет никого из русских. Иногда могут выставить кого-нибудь из первого авангарда - Гончарову или Ларионова. А художники шестидесятых - семидесятых, того круга, к которому я принадлежу, не соответствуют критериям. Так же, как не соответствуют они и принципам отбора на всякие популярные выставки современного искусства и биеннале. Однажды меня выставили в Нью-Йоркском музее современного искусства, но он тогда весь был отдан русским авторам. Экспозицию формировали американцы и специалисты из Русского музея и Третьяковки. Так вот там была одна моя картина. Ну попал я туда. Но радости от этого большой не испытал. Хотя бы потому, что на этой якобы представительной выставке не было таких мастеров, как Зверев или Целков! Радует, что выставили хоть одну картину Михаила Шварцмана.
Юрий Арпишкин
"Московские новости"
