Нонконформизм образцового содержания. "Коммерсантъ"

В Инженерном корпусе Государственной Третьяковской галереи открылась выставка «Вячеслав Калинин. Живопись. Графика», посвященная грядущему семидесятилетию художника и подготовленная при поддержке фонда «Общество поощрения художеств». Рассказывает ИРИНА КУЛИК.

Родившегося в 1939 году Вячеслава Калинина принято считать одним из видных представителей нонконформизма. И с диссидентом Андреем Синявским он общался, и с писателем Венедиктом Ерофеевым («самиздатовские» «Москва—Петушки» даже выходили с картиной Калинина на обложке). Еще в начале 1960-х Вячеслав Калинин познакомился с художниками «лианозовской» школы, ездил в гости к Оскару Рабину и Леониду Кропивницкому, общался с Анатолием Зверевым и легендарным коллекционером Георгием Костаки, принимал участие в первой разрешенной выставке неофициального искусства в павильоне «Пчеловодство» на ВДНХ в 1975 году, а потом выставлялся в зале Горкома графиков на Малой Грузинской, этаким гетто для нонконформистов всех мастей. В 1991 году уехал в США, но в последнее время живет на два дома, регулярно наведываясь в родную Москву.

Экспозиция в Третьяковке вроде бы вполне наглядно иллюстрирует эту образцово-показательную биографию художника-диссидента — во всяком случае в том, что касается сюжетов его живописи. На выставке есть немало портретов соратников Вячеслава Калинина по подполью — хотя и представляет он их в этаком аллегорически-маскарадном обличье. Так, знаменитый в том числе и своим гомерическим пьянством, Анатолий Зверев на портрете 1982 года предстает в виде отягощенного виноградными лозами Вакха, поднимающего бокал на тонкой ножке, из которого он церемонно откушивает шампанское.

А вот Венечке Ерофееву, которому художник посвятил написанную через много лет после смерти писателя в 2003 году картину «Похмелье», Вячеслав Калинин сервировал водку в хрустальном кубке, достойном фламандских натюрмортов. Самого себя господин Калинин также рисовал в весьма романтическом образе, достойном настоящего героя богемы — то в непременной шляпе и шарфе, а то и в образе увешанного наградами белогвардейского генерала, сжимающего гитару рукой в черной перчатке.

В том, что касается собственно эстетики, выставка Вячеслава Калинина — еще один веский довод в пользу того, что отнюдь не все нонконформисты занимались современным искусством в теперешнем понимании: в отечественном арт-подполье оказывались люди и далеко не авангардных воззрений. В ГТГ есть и действительно отличные и очень продвинутые на момент своего создания пастели1959–1960 годов — нервические, угловатые, запечатлевшие картежников за красным кухонным столом, обреченно оползающих на столы посетителей пивной и полуобнаженную женщину, похмельно тянущуюся к стакану в судороге, отчетливо напоминающей о персонажах Фрэнсиса Бэкона. Впрочем, на нынешней ретроспективе они выглядят столь же чужеродно, как и на какой-нибудь выставке советских графиков той эпохи.

От официоза своего времени Вячеслав Калинин, как и многие его коллеги, бежал не в современное искусство, но в прошлое, составленное из немногочисленных, но эклектичных источников. Босх и Брейгель, «мирискусники» и экспрессионизм, Врубель и «Бубновый валет», Шагал и Филонов смешиваются, как по рецептам Венечки, в забористый коктейль отечественного сюра.

Ссылка